Русский писатель Федор Михайлович Решетников жил в Брест-Литовске в с 1867 по 1870 год волею семейных обстоятельств. Его молодую супругу Серафиму Семеновну направили сюда повивальной бабкой (акушеркой) в Брест-Литовский военный госпиталь после окончания Санкт-Петербургского повивального института.

Семья поселилась в Брестской крепости. Здесь Решетников был единственным штатским человеком. Первые знакомства с обществом наводили на грустные размышления. Три месяца спустя в дневнике писателя появилась запись:

«Крепость в полутора верстах. Скука. Кроме этого, не с кем поговорить от души, а хотя и есть люди хорошие, но они забиты и поневоле подчиняются влиянию других людей, которые интересуются только «Русским инвалидом». Казенная обстановка, солдатская форма – надоели… Все тяжело действует, так что поневоле хочется вырваться из этого мира».

С первых дней  по приезде его поразила нищета и забитость местного  населения.

«Живут тесно и бедно: имеют много детей, половина из которых мрет!»

 Фёдор Михайлович написал пьесу «Прогресс в уездном городе», которая описывает жизнь брестских чиновников.

В Бресте написан роман «Глумовы» (1867 г), который был начат еще в Петербурге. Серия очерков и рассказов на местном материале  для журнала «Искра», «Будильник», альманаха «Невский сборник», роман «Где лучше?», комедию «В поветовом городе».

Очерк «От Брест-Литовска до Петербурга» (дорожные впечатления), изобилует очень интересными и для нас, нынешних, деталями, наблюдениями и параллелями с современной жизнью пограничья. Предлагаем Вашему вниманию начало очерка Ф.М.Решетникова, касающееся его пути от Брест-Литовска до Тересполя.

«Нужно мне было ехать из Брест-Литовска в Петербург – дорога не близкая. А из Бреста ездят в Петербург и через Варшаву и через Белосток, но люди, привыкшие к езде по железным дорогам, предпочитают ехать через Варшаву, так как в трех верстах от крепости, от селения Тересполь, устроена дорога к Праге (предместью Варшавы). Хотя же в «С.-Петерб. Ведомостях» под рубрикою железные дороги и значится, что от Тересполя до Варшавы 150 верст, но их на самом деле, кажется, 193. За это расстояние за третий класс берут 2 р. 41 1\2 к., да от Варшавы до Белостока за 162 версты 2 р. 2 к., что составляет с пищей и извозчиками в Варшаве – рублей шесть; тогда как из Бреста до Белостока считают по шоссе только 120 верст; но, отправляясь из Белостока на почтовых лошадях, — нужно помнить то, во-первых, что езда на лошадях в дрянном возке, который на двадцатой версте может развалиться, — езда зимой, на открытом воздухе, при сильном ветре, почти в пустынной местности, не то, что езда в вагоне, под крышей, и, во вторых, отправляясь на лошадях из еврейского города, по местности, набитой евреями, и в еврейский город, вы рискуете, что вас не поймут и за всякую малость с вас сдерут порядочные деньги, — жаловаться же нехорошо и бесполезно. В Белосток можно приехать так, что нужно будет дожидаться отхода поезда полсуток, а так как в тамошнем вокзале жить негде, то и придется поселиться в гостинице, в которой со скуки и израсходуешь больше рубля (там берут за номер от 50 коп. и больше, хотя бы вы и пробыли в нем меньше полчаса). Не говоря уже о наших русских, даже брестские купцы-евреи отправляются в Петербург за товаром и по другим делам через Варшаву.

Вот поэтому-то и я, не имея шубы и теплых калош, решился ехать через Варшаву. Получивши в восьмом часу утра паспорт с надписью: к выезду явлен и в книгу записан, я нанял извозчика-еврея и поехал с вещами, которые заключались в чемодане, да на боку у меня болтался маленький саквояжик, в котором между прочим хламом был и десяток сигар.

Крепость приходится ехать долго. О ней сказать нечего: крепость и больше ничего; своим однообразием, военными лицами она наводит тоску, и все разнообразие ее жизни, как я слышал, заключается в семейной идиллии, в танцах, в клубе и карточной игре с закусками. Летом к этому прибавить можно очень немного, потому что немногие могут иметь средства отправиться на маевку, то есть гулянье куда-нибудь на берегу реки за крепость; охотников ловить рыбу мало, да и рыбу ловить не везде дозволено. Сама крепость стоит на сыром месте, она имеет множество канав, окруженных валами, последние же окружены болотами, которые летом, во время лагерной стоянки, вредно действуют на солдат.

По цепному мосту ездят тихо; вид с него ничего привлекательного не представляет: справа валы, за ними высокий арестантский дом, слева тополь и потом воздвигаемые леса, имеющие вид издали не то лестниц, не то строющихся церквей, — там строят быки для моста через Буг для проводимой от Тересполя до Бреста железной дороги. Припомнилось мне, как несколько раз я пускался в лодке к этому месту и меня не пускали солдаты, говоря, что цивильному (штатскому) нельзя без билета; припомнилось, как летом я пускался попробовать один пройти к Бугу, чтобы искупаться или пройти в Тересполь, – не пускали тоже, на том основании, что я цивильный и без билета нельзя; но когда я куда-нибудь плавал и ходил с военными офицерами – никто ничего не говорил. Кое-кто мне посоветовал пуститься в путь в офицерском платье и в офицерской фуражке, но не иначе, как остригши волосы, но мне жалко было для этого стричь волоса ...”

В рассказе «На Западе» (рассказ доктора), писатель пишет о том,  как однажды в Брест приехала  театральная труппа. Но театра в городе не было, и поэтому вынуждены были приспособить для выступления амбар с прохудившейся  крышей, сквозь  которую в помещение сочилась вода. Зрители сидели на досках.

«Ярмарка в еврейском городе», в ней Решетников повествует о перекупщиках, которые наживались на обмане забитых крестьян.

А еще рассказы  «Будни и праздники Янкеля Дворкина и его семьи» «Полторы  сутки на Варшавской  железной дороге» - все это написано в нашем городе и о нашем городе.

Также интересен  ДНЕВНИК РЕШЕТНИКОВА, который писал в Бресте.