С городом, окрестностями связана судьба русского прозаика Константина Георгиевича Паустовского. Он находился в городе во время Первой мировой войны в составе санитарного отряда. Фактически здесь, в Беларуси, среди раскатов артиллерийской канонады, бесконечной пулеметной, оружейной пальбы, среди крови и мытарств, вырастал, формировался огромный писательский талант Паустовского.

Роман «Романтики», не являясь в прямом смысле слова автобиографическим, был для писателя своего рода лирическим дневником.

Особенность данного издания в том, что события романтической прозы Паустовского как бы проецируются на экран действительности и личной жизни писателя, отраженной в его письмах и дневниках, воспоминаниях и комментариях сына Вадима.

Герои романа «Романтика» бывают в Бресте. В главе «Поля сражений», где описывается время империалистической войны, автор пишет: «Мы надолго застряли в Бресте. Я в Бресте, - писал к Хатидже. – Мы стоим на путях за городом. Падает снег, и впереди белым морем огня горит вокзал. Я пишу тебе в кавярне, где темно и пусто…» Герой снова едет в Брест: «Брест мраморные столики кавярен, гулкий вокзал, московские газеты…»

В конце романа он описывает пожары в Бресте, беженцев, тысячи костров в ночи за городом. Обо всем этом не расскажешь – надо просто прочить.

В «Повести о жизни», писатель так писал о Бресте:

«…На фронте было затишье, и поэтому мы долго простояли в Бресте – плоском городе среди грустных равнин. Над этими равнинами проходила такая же грустная, как и они сами, весна. Лишь одуванчики цвели по межам. Свет солнца казался беловатым, - небо почти все время покрыто туманом. Война была рядом, но чувствовалась она только по обилию солдат и прапорщиков на брестском вокзале, да по длинным воинским эшелонам, загромождавшим загашенные запасные пути…»

 во второй ее части — «Беспокойная юность» один из разделов носит название «Местечко Кобрин».

«Из Бреста мы вышли в местечко Кобрин, — так начинается повествование. — С нами ехал на своем помятом и исцарапанном форде пан Гронский.

Брест горел. Взрывали крепостные форты. Небо вздымалось позади нас розовым дымом…»

И далее: «К вечеру мы вошли в местечко Кобрин. Земля, черная, как каменный уголь, была размешана в жижу отступающей армией. Косые дома с нахлобученными гнилыми крышами уходили в грязь по самые пороги.

Ржали в темноте лошади, мутно светили фонари, лязгали расшатанные колеса, и дождь стекал с крыш шумными ручьями.

В Кобрине мы видели, как увозили из местечка еврейского святого, так называемого «цадика».

Гронский рассказал нам, что в Западном крае и Польше есть несколько таких цадиков. Живут они всегда по маленьким местечкам…»

В Кобрине санитары остановились в синагоге. На улице проходили походные кухни. Голодная толпа беженцев, рвалась к котлам с пищей. Обезумевшие, голодные люди со стеклянными глазами затоптали, подмяли мальчика, которого опекали и хотели накормить санитары. «Мы со Сполохом кинулись к мальчику, но толпа отшвырнула нас. Я не мог кричать. Спазма сжала мне горло. Я выхватил револьвер и разрядил его в воздух. Толпа раздалась. Мальчик лежал в грязи. Слеза еще стекала с его мертвой бледной щеки…»

В 1915 году с полевым санитарным отрядом Константин Георгиевич Паустовский отступал вместе с русской армией по Польше и Белоруси, был в Брест-Литовске, Барановичах, Кобрине и других городах и местечках края, о чем детально, в свойственном ему стиле рассказал в книге "Беспокойная юность" (1954)

"...На фронте было затишье, и потому мы долго простояли в Бресте - плоском городе среди грустных равнин. Над этими равнинами проходила такая же грустная, как и они сами, весна. Лишь одуванчики цвели по межам. Свет солнца казался беловатым, - небо почти все время было покрыто туманом.

Война была рядом, но чувствовалась она только по обилию солдат и прапорщиков на брестском вокзале да по длинным воинским эшелонам, загромождавшим загашенные запасные пути..."