Герман Гессе  «Наступит ли мир?»

Немецкий романист, поэт, критик, публицист, художник. Лауреат Нобелевской премии по литературе. Считается одним из крупнейших писателей XX в. Творчество Гессе стало своеобразным «мостом между романтизмом и экзистенциализмом».

Поворотным моментом в биографии Гессе, резко изменившим его общественную и литературную позицию, оказалась Первая мировая война. Кровавые события, разыгравшиеся в Европе, потрясли писателя своей жестокостью и абсурдностью и разрушили  относительно замкнутое духовное пространство, в котором он пребывал ранее.
Главный вопрос, коим задается Гессе после 1914 года, естественно, о войне и ее возможных последствиях для Европы (в плане духовном).

Писатель  на протяжении десятилетий (возможно, за исключением лишь самого раннего периода формирования) постоянно наблюдал за ареной национальной и интернациональной политической борьбы, следил за развитием международных отношений, не будучи, естественно, профессионалом, а только живым внимательным наблюдателем.

Во время первой мировой войны, которую Гессе охарактеризовал как «кровавую бессмыслицу», он работал в немецкой службе по делам военнопленных

На него огромное воздействие оказали революционные события в России. Благодаря им он глубоко постиг империалистическую сущность войны. Если в послании "К государственному министру" (август 1917 года) еще явственно слышны отголоски иллюзий либерально настроенного интеллигента, видевшего причины безответственной воинственности министра в том, что тот "слишком мало слушает музыку, слишком мало читает Библию и великих писателей", то в написанной три месяца спустя статье "Наступит ли мир?" звучат совсем иные мотивы.

Гессе уже не желает победы ни одной из сторон - ведь в любом случае "в выигрыше окажется то, что называют "милитаризмом" и что по справедливости ненавидят". Он призывает последовать примеру русских, которые "первыми среди народов решили пресечь войну в корне и положить ей конец". Приветствуя мирные инициативы революционной России, он порицает другие государства за косность в этом жизненно важном вопросе и требует покончить с постыдной войной, которая не нужна никому, "кроме крошечной кучки больных фанатиков или бессовестных преступников". Он уже не советует государственным деятелям, неспособным "внять голосам человечества", читать Библию или слушать музыку; он требует немедленно лишить их власти, не дожидаясь, пока новые миллионы людей истекут кровью ради их глупых притязаний.

Это уже не просто прекраснодушный призыв к миру, это завет активного гуманиста, наказ всем людям доброй воли бороться за мир на земле решительно и до конца, отбросив равнодушие, вооружившись гражданским мужеством и душевной стойкостью.

«Итак, все продолжается по-прежнему, и, как только где-нибудь в мире попробует высунуться мирная травинка, ее тотчас придавит военный сапог с каблуком, подбитым гвоздями!

Но одновременно читаешь, как в Брест-Литовске начались мирные переговоры, как, открывая их, господин Кюльман * напомнил о значении рождества и привел евангельские слова о мире на земле. Если он говорил это всерьез, если он хоть смутно, хоть намеком почувствовал смысл этих потрясающих слов, мир должен установиться. Увы, до сих пор за библейскими цитатами, произнесенными устами государственных деятелей, не следовало отрадных дел.

Уже несколько дней взгляды всего мира обращены к двум местам. Все чувствуют, что именно там решаются судьбы народов, с ними связано будущее, отсюда грозит рок. На Востоке, в Брест-Литовске, идут мирные переговоры, за которыми мир следит с крайним напряжением. Но одновременно все со страхом прислушиваются к германскому Западному Фронту, ибо каждый чувствует, каждый знает, что здесь, если прежде не случится чуда, предстоит ужаснейшее в человеческой истории: самая жестокая, самая лютая, самая кровавая, самая отвратительная схватка, какую когда-либо видел мир».

То, что с такой убежденностью и страстью высказано в статье "Наступит ли мир?", не утратило своей актуальности и в наши дни.